Жители Китая, сколь одинаковы они бы ни казались европейцам, в действительности представляют собой в высшей степени пестрое сообщество языков, диалектов, традиций. На территории Поднебесной уживаются 56 национальностей. 91,6% общей численности - это ханьцы, поэтому остальное население принято называть национальными меньшинствами. Впрочем, меньшинствами - по китайским меркам. Скажем, такие меньшинства, как маньчжуры, хуэйцы, мяочане и еще 17 других, насчитывают более 1 млн человек. Самое масштабное меньшинство - чжуаны. Согласно переписи населения 2000 года, эта национальность насчитывает свыше 16 млн человек (что фактически равнозначно численности населения Узбекистана). И хотя процентная доля нацменьшинств невысока, территория их расселения весьма обширна - 64,3% всей территории Поднебесной.
При этом основное непонимание существует как раз внутри главной национальности Китая - ханьцев. При единой письменности у ханьцев существует 3 основных языка: пекинский, называемый также мандаринским, на котором говорит городское население средней части Китая и интеллигенция; шанхайский, на котором говорят к югу от Янцзы; и кантонский, на котором говорят в Гонконге, провинциях Гуанчжоу и Гуандун. И разница между этими языками существеннее, чем разница между, скажем, белорусским, украинским и русским языком. Если славяне способны понять речь друг друга, то для пекинского китайца язык китайца из Шанхая звучит как полнейшая абракадабра. Более того, все нацменьшинства исторически говорят на своих родных языках, а 21 из них пользуется своей письменностью. Неудивительно, что национальный вопрос и вопрос единого языка в Китае стоит остро.
Тот китайский язык, который мы можем услышать в китайских фильмах, на китайских кабельных каналах, - это пекинский язык. Местные каналы в провинциях вещают на местных языках. Правительство пытается преодолеть языковой барьер: пекинский язык преподается в школах и является единственным языком, используемым на национальном телевидении. Однако Китай находится еще в начале долгого пути по прививанию единой речи и письменности своим многочисленным нациям и народностям.
Упомянутый выше языковой барьер оказывает серьезное влияние и на процессы внутренней миграции, обуревающие современный Китай. Переселение зачастую идет в рамках одного диалекта, одной народности, поэтому территории, закрепленные за теми или иными нацменьшинствами, не претерпевают значительных изменений.
Нарастание миграционного потока в Китае вызвано несколькими факторами. Страна вплотную столкнулась с проблемой безработицы. По официальной статистике, учитывающей данные о занятости в городах, ее уровень не превышает 5%. Однако учитывая ранний пенсионный возраст китайцев (50 лет для мужчин и 45 для женщин), а также огромное количество деревенского населения, можно говорить о безработице на уровне 22%. Потом, китайский рынок труда, в силу существования долголетней прописки, ограничен, по сути, приморскими районами. Это Шанхай, провинция Гуандун, на которую в 2006 году пришлось 60% всей внешней торговли Китая, Пекин и Тянцзинь. Это важнейшие экспортные районы Китая.
Такая узость рынка труда обостряет проблему занятости и служит катализатором миграционных процессов. Причем если мы традиционно привыкли думать о китайской эмиграции как об эмиграции внешней, "на экспорт", зачастую нелегальной, то реальное положение дел заметно отличается от этого устаревшего представления. С постепенным уничтожением городской и деревенской прописки, существовавшей в Китае с 50-х годов прошлого века и запрещавшей крестьянам переезжать на проживание в город, в стране начались мощные внутренние миграционные процессы - именно они сейчас играют доминирующую роль. Растет доля городского населения, а перенаселенные деревни постепенно разгружаются.
Изменилась и политика Компартии Китая по отношению к выезду своих граждан из страны. Если ранее на выезд за границу нужно было официальное разрешение правительства, то теперь в большинстве крупных городов страны загранпаспорта выдаются свободно. Для этого больше не нужны специальное разрешение, письмо с работы, справка от местного комитета КПК. Достаточно прийти в местный ОВИР и заплатить 120 юаней ($15). Количество китайских граждан, выезжающих за рубеж, растет на 50% ежегодно. И правительство, заинтересованное в сохранении и понижении существующей численности населения, поощряет и стимулирует подобные поездки. Такая политика привела к тому, что заметные китайские землячества стали возникать в тех странах, где ранее они отсутствовали или были очень небольшими - в Южной Корее, Венгрии, Польше, России, Японии. Наращивают они свое присутствие и в традиционных для себя странах, таких как США. В конце 2006 года численность китайских рабочих за рубежом выросла в 8,7 раза по сравнению с 2002 годом.
Миграционным процессам в Китае способствует и политика партии, направленная на регулирование уровня рождаемости. Многодетные семьи в Китае отнюдь не поощряются, напротив - допустимым считается иметь одного ребенка на семью. Семья, в которой рождается второй ребенок, автоматически лишается льгот и пособий и на первого отпрыска. Правительством поощряются поздние браки и позднее рождение первого ребенка. Такая политика "одного ребенка" привела к значительному изменению полового состава новорожденных в китайских деревнях. Убеждение, что единственный ребенок в семье непременно должен быть мужчиной, наследником, приводит к поздним абортам и даже убийствам новорожденных девочек. Сегодня на каждую новорожденную девочку приходится примерно 1,2 мальчика, а в некоторых провинциях - 1,4, тогда как нормальным считается соотношение 1 к 1,06. Прогноз на будущее неутешителен для китайских мужчин: в ближайшие 15 лет почти 30 млн из них физически не смогут найти себе жену на родине. Вполне естественно, что китайцы ищут себе жен за рубежом, зачастую переезжая на родину своей избранницы.
Такое численное превосходство слабого пола привело, буквально, к зарождению китайской полиандрии. Для городских жителей считается допустимым, если женщина фактически содержит гарем из нескольких мужчин. Многие китайские бизнес-леди, ведущие дела в России, живут на 2 дома - российский и китайский. И у нас, и у себя на родине у них есть семья, дети, домашний очаг. И китайское общество более чем терпимо относится к такому укладу жизни.
Казалось бы, все вышеописанное служит подтверждением обоснованности угрозы китайской экспансии, мягкой оккупации российского Дальнего Востока. Однако уже упомянутые выше внутренние миграционные процессы в Китае полностью противоречат этой картине. Миграционные потоки направлены не к российской границе, а, напротив, от нее. Северные слаборазвитые районы для китайцев непривлекательны. По данным статистики, мигранты перемещаются из внутренних провинций Сычуань, Хунань, Фуцзянь, Цзянси, Хубэй, Хэнань и Аньхой в процветающие приморские провинции, особенно в Гуандун, Шанхай, точнее в дельты рек Чжуцзян и Янцзы, а также в Пекин. В 1990-х сюда устремились около 70% мигрантов из внутренних районов.
