Дверь электрички закрылась прямо перед носом, обрызгал мимо пролетающий автомобиль, на ваш ботинок больно «приботинилась» устрашающего вида шпилька юной леди, которая с этого момента показалась вам не такой уж и привлекательной?
Ваш незримый попутчик, могучий и свободный, тут же показывается во всей своей многоэтажной красе. Да, этот товарищ из разряда «так нельзя», но именно он одному из великих русских писателей однажды спас жизнь.
Крепкое словцо стало для нас настолько привычным делом, что вряд ли будет когда-нибудь выброшено из повседневности. Нет, я не говорю за всех скопом. Все прекрасно знают такие обычные слова, как «зачем», «плохо», «замечательно», и совсем не стремятся заменять их более ядрёными. Например, Анна Ахматова сама никогда не ругалась, как и не употребляла бранной лексики в своем творчестве, но, как вспоминают хорошо знакомые с поэтессой люди, «не шокировали ее и ругательства, и Ардовы, мне кажется, даже находили вкус в том, чтобы в ее присутствии говорить все, что им приходит в голову».
Лично мне не особо приятно слушать многоэтажные навороты. Но попадая под огонь словесной перестрелки или перчёного монолога, одновременно попадаешь между молотом и наковальней: либо стараешься не обращать внимания (нет человека, или его эмоций, – нет проблемы), либо как-нибудь пресечь яростные автоМАТныне очереди. Правда, рискуя приэтом попасть под прицел. Тем более, вряд ли сейчас где-то по минских улочках бродят люди с тактом Н. А. Некрасова, о котором А.Ф.Кони вспоминал: «За обедом, где из женщин присутствовала она (жена писателя) одна, Некрасов, передававший какое-нибудь охотничье приключение или эпизод из деревенской жизни, прерывал свой рассказ и говорил ей ласково: «Зина, выйди, пожалуйста, я должен скверное слово сказать», – и она, мягко улыбнувшись, уходила на несколько минут».
Русский мат спас жизнь И.А.Бунину в «окаянные» революционные годы. Вот как он это описывал: «А в полдень в тот же день запылал скотный двор соседа, и опять сбежались со всего села, и хотели бросить меня в огонь, крича, что это я поджег, и меня спасло только бешенство, с которым я матерными словами кинулся на орущую толпу».
Да, о силе и совершенстве, если можно так сказать, русского словца легенды ходят. Иногда просто диву даёшься, слушая гениальные многоэтажности. А ведь некоторые выражения и не заменишь чем-нибудь более литературным. Если опустить слова покрепче, многим и сказать-то нечего. Не брезговали этим и русские классики. З.А.Шаховская как-то вспоминала о том, как ее в Париже встретил И.А.Бунин: «Мы сели в такси, и по дороге Иван Алексеевич, с обычной своей остротой, принялся рассказывать все, что произошло в русском литературном Париже, выражаясь крепко и по-русски, о своих и моих собратьях. Жаль, не было тогда еще кассет, чтобы сохранить неповторимую (и нецензурную) речь академика. А когда мы выходили из такси, то, обернувшись к нам с веселым лицом, шофер сказал: «Приятно было покатать гордость нашей эмиграции. Я прямо заслушался – ох, и хорошо же Вы знаете русский язык!» – и отказался взять на чай».
Вот и думай после этого, как же относиться к мату. Вроде как вещь и неприличная, а попробуй выразиться по-другому, получается совсем не то, что хочешь. Между прочим, мат уважают не только на улицах и в подворотнях. Уже давно увидели свет словари обсценной лексики. Даже отдельная рускоязычная сетевая субкультура появилась, уважающая крепкое словцо и самокритично называющая себя «падонками».
Что говорить, ядрёная речь - вещь и вправду виртуозная. Но лучше бы её не слышать . Хотя бы в свой адрес.
