«В лесу родилась ёлочка…» - классически, с оттяжкой, выводит Басков, и в радиоэфире начинают звенеть рождественские колокольчики. Оглянувшись по сторонам, нет ли в засаде начальницы, я поднимаю руки как крылья, отталкиваюсь ногой от нижнего ящика и с грохотом откатываюсь к стене. Ура! Сегодня не упала. Сколько уж дней приучаю офисную мебель к перегрузкам – всё без толку: то колёсико подвернётся, то ручка ящика отломится. А сегодня получилось! Наверное, потому что Новый год на носу. Всё по-другому.

Весь офис, словно старшая группа детсада, дружно вырезает снежинки, лепит на стены мишуру и раскладывает на столах красных собачек. Всё по правилам! У одних программистов, как обычно, «бои без правил». Который год удивляют: то ёлку к потолку прилепят вниз башкой, то змей светящихся вместо галстуков намотают под воротнички. И как шеф терпит эту креативность? Что у них сегодня в репертуаре? А-а, кажется, привязывают друг другу хвосты и надевают элитные ошейники из бархата. Опять будут подходить с милой улыбкой, преданно заглядывать в глаза и трогательно просить: «Потанцуйте со мной, мисс! Я ведь совсем ручной, мягкий и пушистый!». То же самое они говорили и в год Крысы, и в год Змеи, и даже накануне Петушиного года, добавляя, правда: «Я ещё голосисто пою по утрам! Хотите, проверим?». Как это лихо у них получается! Фиг откажешь. Кажется, это называется «отпустить мозги».

Мои мозги, видимо, тоже пошли куда-то развеяться: праздник на подходе, а я так ничего и не придумала… Много их у меня было, всяких-разных Новых годов! В кожаной куртке и туфельках, укрывая под пальмами от сочинского дождя бенгальский огонёк. В горнолыжной амуниции (спрашивается, зачем? Я ведь не умею кататься! Зато был жгучий глинтвейн и ледяные горы, как у Снежной Королевы!). Был Новый год в перьях и бикини, с непонятными заклинаниями и хлопушкой в лифчике, чтобы напугать наивных бразильцев. И даже была палатка, семь шкур и приёмник, выкрученный до отказа, дабы поймать вожделенные куранты. Но почему-то всегда получалось, как у Аверченко: «И вот радио есть, а счастья нет!». Что же придумать на этот раз? Хоть бы одна мысль пробежала! Ау!

- Деточка, как ты там? – мягкий голос мамы Оли в трубке возвращает меня в рабочее кресло.

Вообще-то, мы с ней не родня. То есть даже не «троюродный плетень». Просто она – очень близкий человек. Роднее всех! Половину жизни мама Оля отдала мартеновскому цеху. Влетала на огромный башенный кран как бабочка. В пять утра, под конец ночной смены, умудрялась спать за рычагами ровно 50 секунд, пока сталь наливалась в формы. Перед ней робели самые смелые мужчины. А что творилось на танцах! Спорили на последнюю десятку: кому на этот раз она по-королевски кивнёт? Такая «горячая» женщина! С ней мы ходили на развод мостов. С ней проплакали мою «тройку» на вступительных. А ещё отхлопали все ладоши моисеевскому ансамблю танца. И именно у неё меня всегда ждут тёплые носки, какой-нибудь модный журнальчик, сковородка жареной картошки и старое кресло-качалка с видом на Фонтанку и задумавшихся сфинксов. Поэтому она не какая-нибудь «тётя». Она – мама Оля!

- Горю синим пламенем! Не могу придумать ничего сногсшибательного на Новый год, мам Оль!

- Заинька, может, ты потом сгоришь? Отметим вот нашу с Игорьком годовщину, и я буду спокойна, что ты будешь догорать сытая! (Как всегда у неё здоровый «еврейский» юмор. Но как я могла забыть про день их свадьбы? И почему именно завтра?)

- Ой, мама Олечка, во сколько?

- К трём часам – за стол! У тебя уже планы?

- Успею-успею! Неужели ты думаешь, что я застряну на каком-то дне рождении, проигнорировав вашу дату?

- Не напоминай мне, пожалуйста, о моём возрасте. Это неприлично! – кокетничает она. – Приходи, что-нибудь придумаем с твоим Новым годом…

Вот оно, спасение! А на день рождения к Жанне всё равно надо заглянуть. Вместе учились, вместе влюблялись (слава богу, в разных мужчин!), вместе подсчитывали убытки после летних отпусков, и вместе когда-то выбирали подарки к празднику. Уже три года, как Жаннка остепенилась: не тратит бездумно последнюю тыщу на юбку в стиле «Мадам Помпадур» и не делает подарки друзьям. Она их даже мужу не делает. Что такое маникюр, пилинг и другие дамские штучки – она уже напрочь забыла. «А зачем? Мой Кузнецов всё равно не разбирается, чем у меня лицо намазано: Л’Ореалью или кремом «Балет». Экономия!» Какой ужас, каждый раз думаю я, возвращаясь от них. Неужели, выходя замуж, ты перестаёшь уважать этого человека? Впрочем, её Кузнецов тоже особых усилий не прилагает. Конечно, по праздникам он надевает бывшую когда-то белой футболку и говорит традиционный тост: «За супругу!». Но это жалкие остатки былых чувств…

Минуточку, кто там из ангелов выдаёт медали за отвагу? Или хотя бы грамоту за примерное поведение? Во-первых, я выбросила из головы мысль, кого бы с ног сшибать в новогоднюю ночь. И даже, вспомнив слова Скарлетт: «Подумаю об этом завтра!», до конца рабочего дня с полной ответственностью дописывала отчёт о работе нашего ненаглядного депутата (в смысле, глядеть на него уже никому не хочется!). Во-вторых, я почти также плодотворно работала и весь следующий день. (Не считая четырёх перерывов на чай!). А ещё забежала в парикмахерскую и упаковала подарки в серебристые ленты и звёзды – самой понравилось! Зато в итоге в сотый раз пожалела, что приехала к этим Кузнецовым.

«Картина маслом»: толстая тётка, в старых джинсах и вытянутой кофте, с двойным подбородком и полным отсутствием макияжа. Рядом тюфяк-муж, к которому она обращается не иначе как «Кузнецов, налей мне вина». Парочка никаких друзей и мама-папа. Едят и пьют под «ну, давайте выпьем». Про именинницу никто не вспоминает. Ужас! Я со своими подарками, ароматом «Miracle» и четырьмя легендами-тостами смотрелась просто звездой, случайно попавшей на затхлый чердак. В мозгу засверлило одно: «Вон из чумного дома!». Бежать-бежать! Вон хоть за тем троллейбусом. Как там у Макаревича: «звёзды не ездят в метро»? Мне сейчас не до того. Тепла бы, домашних помидорок и покоя! Мама Оля, спасай!

…В большой коммуналке пахнет пряностями и травами. На столе высится пирамида из отбивных и кубиков ананаса. В пиалках – что-то янтарно-тягучее, с дымком и веточками базилика. Рядом отдыхает пучеглазая камбала, затаившая в себе кислинку лимона и глубину «Токая». И ещё множество каких-то затейливых блюдец, корзиночек, супниц, наполненных чем-то сказочным и непонятным, как у самой настоящей прабабушки Брэдбери, умеющей варить «Вино из одуванчиков».

Гости – как из салона Анны Павловны Шерер, подарки – изысканны, тосты – исключительно с цитатами из великих. (Последний раз я видела такое в театре, когда наш класс загнали на «Летучую мышь». Само действо не впечатлило, так как актёры путались в тексте и фальшивили. Зато декорации были бесподобны!). А здесь – самый настоящий бал, да ещё с живой скрипкой! Что-то повисает в воздухе, потом разворачивается и заполняет всё сердце. А затем уносит куда-то далеко, и уже не ощущаешь ни рук, ни ног – только полёт, только невесомость. Бывает же так хорошо на душе!.. Прихожу в себя от торжественной тишины и голоса мамы Оли:

- Ты куда улетела, детонька?

В голове до сих пор звучит скрипка и звенят бокалы. Даже глаза открывать не хочется. Я трясу головой. Мама Оля – уже в домашнем платье, только ещё с роскошной причёской и парадными серьгами.

– Не люблю, когда праздник заканчивается, - она осторожно ставит на поднос бокалы. – По-моему, всё хорошо было, как думаешь?

- Ну, что ты! Вы с дядей Игорем молодцы! - я вздыхаю и отворачиваюсь к окну, потому что сейчас начну хлюпать и киснуть. – Бывает же так: на всю жизнь!..

- Ты что, зайка? – мама Оля тут же кидает в угол полотенце и садится рядом. – Неужели так грустно? Ты вроде сегодня на дне рождения была?

Передёргиваю плечами:

- Ой, лучше не вспоминай, жуть такая!.. Мне ведь тоже 25, а я не хочу такой жизни, как у них! Ни мужа не хочу, ни квартиры, ни зарплат. Надо как у тебя – чтобы праздник и сюрпризы. А если нет, лучше в монастырь!       

Она мягко улыбается и опускает руку мне на голову:

- Думаешь, у нас всегда был праздник? Мы ведь всяко жили: и на одних макаронах сидели, и вообще без денег, даже суп из собачьих костей варили. Потом он болел. А помнишь, разругался с компаньоном своим – так я ходила, мирила их. Сейчас вот думаю: был бы только здоров. Ну её, к лешему, и квартиру эту, и вещи! В сарае проживём, только чтоб вместе и чтоб здоровье было…

Я шмыгаю носом и поднимаю на неё глаза:

- Вы классные! У вас вон, как всё романтично!

Она театрально поднимает одну бровь и смотрит с хитринкой:

- Да уж! Особенно знакомство. О-очень романтичное!

Вошедший с улицы дядя Игорь, видимо, слышит эти слова. Он сдёргивает шапку и жалостно прижимает её к груди:

- Олюшка, не позорь меня перед племянницей! Я же искупил свою вину!

- Иди-иди, - смеётся она, подталкивая его к двери. – Гостей проводил? Умница! У нас тут свои разговоры, ладно?

Я мгновенно перестаю себя жалеть, расправляю плечи и втягиваю уже свисающий с табуретки животик. (Боже, так есть нельзя, особенно перед Новым годом!)

- Это что, мам Оль, семейная тайна? Ну, расскажи!

- Никакого секрета! Сколько рассказывала – все смеются, не верят. Знаешь, где я нашла такого распрекрасного мужа?

- Где?

- За бачками!!! 

- За к-какими бачками? – когда я чего-то не понимаю, я заикаюсь.

- За мусорными. Вон, во дворе рядами стоят.

Так я и поверила! Похоже, очередной «еврейский» прикол. Чтобы тихий, интеллигентный дядя Игорь валялся на помойке? Явно, басня! Но тётя Оля улыбается по-доброму и подмигивает:

- Давай ещё по винцу, пока Игорёк ушёл, а?

Не вопрос! Подставляю бокал. Надо же услышать собственными ушами, где валяются настоящие мужчины!

…Она шла с ночной смены. В шесть утра в питерских дворах-колодцах можно встретить лишь промёрзших хозяев с маленькими собачками. Темно, сыро. А за мусорными баками какая-то возня и странные звуки. Крысы? Бомжи? Ускорила шаг. И вдруг из-за бачков выползает непонятное существо. Естественно, всё в колбасных кожурках, мягко говоря. И где-то под слоем «всякого добра» угадывается… галстук!

- Девушка, помогите! Я не знаю этот район. И как я здесь оказался – не помню. Мне очень плохо, правда! Помогите, пожалуйста!

Кого тут звать? Пробовала поднять – бесполезно: субъект валится как мешок и только стонет. Напряглась, взвалила на спину, и пешком на третий этаж! Да уж, правду пишет Татьяна Москвина: «На каждого пьяного мужичонку, где бы он ни валялся, всегда найдётся сердобольная женщина, которая и отмоет, и накормит, и спать уложит. Такие мы ненормально добрые...».

Тихо, чтобы не разбудить соседок, мама Оля протащила «находку» через коридор и впихнула к себе. Что дальше? Вонь неимоверная! Выдохнула, закрыла глаза и стащила с него всё. Завернула «живой труп» в свой халат и обратным путём до ванны. Вымыла всего, от макушки до пят! Тот лишь глупо улыбается и обессиленно машет руками. Снова перетащила в комнату, и кинула бездыханное тело на кровать. Грязные вещички – в кучу, и пошла отстирывать. Потом пол отмывала, да ковёр за гостем чистила. А там уж бельё подсохло – так она всё выгладила: оказался костюм с белой рубашкой! Прикидывать, что с парнем случилось, не было уже никаких дамских сил. Тихонько на стул всё повесила и в кресле отключилась…

Проснулась, а гостя и след простыл! На всякий случай, проверила: всё ценное – на месте. Ну, спасибо, что не ограбили! Покачала головой и тут же забыла как нелепый сон. Через пару часов – снова на работу в ночь… Следующим утром, в шесть, к дому подходит, а он, родимый стоит! При параде, с розами в руках, весь сияющий и приятно пахнущий:

- Здравствуйте, спасительница! Я Вас жду!

Она аж не узнала. Потом вгляделась – галстук тот же. Только усмехнулась: бывает же!

- Без Вас помер бы, честное слово! Я вообще-то не пью. А тут докторскую защитил. Ну, друзья надавили: надо серьёзно отметить! Помню только ресторан, а дальше всё стёрлось. А вот Вас теперь точно не забуду, спасибо!

…Мама Оля улыбается и похлопывает меня по плечу:

- Вот, детонька, никогда не знаешь, где свою судьбу встретишь! Новый год ведь – всё возможно!

И почему всегда под финиш года на человека сваливается огромная куча дел? Сегодня с утра депутатская ёлка. Чем бы развлечь детишек? Ну, песни-хороводы – это само собой. Может, поиграть с ними? Помнится, один мой знакомый нетрезвым гостям всегда загадывал такую загадку: «Ты - за ней, она – от тебя. Ты – от неё, она – за тобой!». И всегда сам отвечал: «Это, товарищи, жена!». Боюсь, ребятишки такой «чёрный» юмор не оценят, надо что-то попроще.

Где-то к обеду, когда все отпели, отплясали и сфотографировались у живого Деда Мороза, я поняла, что заехать домой уже не успеваю. Ну что ж, мешок с костюмами – с собой, авось в гостях не дадут с голоду умереть! Сегодня хорошая встреча, не то, что давеча у Кузнецовых. Сегодня собираемся с «братьями по оружию». Хорошая такая группа подобралась! Другие курсы вроде тоже все вместе, но у нас как-то всё по-домашнему: и застолье, и самодельные концерты, и приколы, и даже разговоры об учёбе не напрягают.

У самого подъезда нос к носу сталкиваюсь со старостой. Серёжка – очень хороший. В смысле как друг. Честный такой, добрый, сильный и весёлый. Кто лучше всех на гитаре играет? Сергей! Кто может встать посреди пары и сказать: «А ведь Вы неправы, Валентина Андроновна!» Тоже он. Кто придумал последнюю хохму на 1 апреля: собрать подписи с преподов, на строительство в нашем городе метро? Сергей Валерьевич. Вполне серьёзно уговорил почти 50 человек и принёс нам готовый список… С ним спокойно и надёжно. Он всегда радуется при виде меня: «Юлька, сто лет не виделись, даже соскучился!». В общем, мы как Гарри и Салли. А почему между нами нет чего-то большего – я не знаю. Видимо, потому что дружба – это святое.

У него в руках блюдо с какой-то башней, завёрнутое в шаль.       

- Ты чего несёшь?

- Блины!

- Что, сам стряпал?

- Конечно!

- Может, ты и на машинке вышивать умеешь?

- Не-е, на машинке не умею. Зато я вяжу.

- Круто! А у меня терпежу не хватает. Научишь?

- Угу! - он кивает на мой синий дедморозовский мешок. – А у тебя что?

- Да так, униформа. Костюмы с ёлки.

Его глаза распахиваются, как у ребёнка, впервые увидевшего жирафа:

- Я же всю жизнь мечтал костюм Деда Мороза надеть! Юль, ты – супер!

- Это не я, это мой шеф. Супер-нагружает.

- Доставай, сейчас оденем!

Вот детский сад-то! Не дав опомниться, он тащит меня в подъезд, где за мусоропроводом мы скидываем шубейки и одеваем костюмы. Компания в восторге! Такой фотосессии у меня ещё не было! Снегурка с жареным цыплёнком под мышкой, Снегурка с гитарой и маракасами, Снегурочка и туземцы (обвязанные мочалками и губками из ванной!). Дед Мороз тоже не отстаёт: с ящиком «Шампанского», с попугаем и пиццей и, наконец, уставший, сидящий под ёлкой, с огурцом в руке. Потом мы направляемся к площади. Стесняться, собственно, нечего: мы ж не голые идём, а с мешком подарков! «Что детям будем дарить?» - спохватывается Серёжка. Заворачиваем в магазин, распугав нетрезвых покупателей. Широким жестом Дед Мороз лезет в штанину и кряхтит: «Снегурочка, я плачу!». Берём килограмм карамели и хохоча, бежим за трамваем.

Начинаются чудеса. Навстречу, с площади, со всех ног бегут дети. Взрослые, забыв про приличия, тычут в нас пальцем и начинают выпрашивать конфеты. Надо же, сколько радости! Не успев одарить одного малыша, подхватываем на руки второго, совсем маленького, который еле добежал и рухнул нам под ноги.

- А тебя как звать?

- Ал-се-ний! – выдыхает сероглазое чудо.

- Что ты расскажешь Дедушке Морозу?

- Стих… про Бабку-Ёжку!

Нам не дают сделать и пары шагов – все зовут фотографироваться, обнимаются, как с родными, пихают в руки детей и собак. Я не думала, что увижу столько сумасшедших враз! Вот будет потом загадка для фотоателье: половина Ижевска принесёт свои плёнки в проявку, и на всех снимках будем мы! Народ веселится: «Снегурочка, что-то отощал у тебя Дедушка – плохо кормишь, наверное?». Кто-то уже пытается налить Деду Морозу. Незаметно шепчу: «Серёжка, аккуратней – я тебя домой не дотащу!». Вот уже рядом тормозят лошади, и нас закидывают в расписные сани: «Девушки, покатайте Деда Мороза – он умаялся!». Серёжка, слегка нетрезвым голосом, грохочет на всю площадь: «Ой, держи меня, Снегурушка, а то вывалюсь на фиг!».

Сколько редких детских имён мы сегодня насобирали, сколько анекдотов услышали, как отбились от назойливого «ты меня уважаешь?», как порадовали бабушек, мам-пап, дворников, строителей, таксистов, кондукторов. Сама не ожидала, что праздник получится таким настоящим, таким сказочным! Снимаю шляпу перед Александром Грином: «Чудеса можно делать своими руками!».

Однако для Дедушки Мороза нагрузки оказались слишком большими! Весь выложился на празднике! Еле дошли до дома ребят, где так хорошо всё начиналось.

- Опа! Наш Дедушка уже наотмечался! – хозяин квартиры подхватывает Серёжку под мышки. – Куда его, Юль?

- Саш, я думала, он меня домой проводит. Но мы, похоже, не дойдём! Можно он у вас поспит? У тебя жена поймёт?

- О чём разговор! Она сама уже троих наших уложила! Я его к ним и сгружу, ладно? Сама-то дойдёшь? Ну, давай, с Новым годом!

Я тихонечко плетусь к себе домой. В шесть утра, в Новый год, на улице можно встретить разве что заспанных хозяев с собаками. А я иду и улыбаюсь. И дело не только в Новом годе, дело в том, что мне так хорошо, будто я вернулась из сказки. Наверное, так радуется какой-нибудь карапуз, свалявший своего первого снеговика: и пусть тот кривой-косой и одноглазый, зато с улыбкой до ушей, и это счастье! Дома съедаю какой-то сухонький пирожок и уже больше ничего не хочу. Оказывается, я устала! Сейчас лягу, и станет совсем-совсем хорошо.

…Кто это додумался звонить 1 января в десять утра бедной, уставшей Снегурочке? Где гости? Как это я домой дошла? Почему на улице метёт? И, главное, почему так хочется спать? Кто там, на том конце мира?

- Юля-а-а… – Так это же Серёжка! Голос совсем хриплый, сонный и испуганный. – Юль, где я? Тут какие-то компьютеры!

- Ты же у Неклюдовых заснул! Извини, я дальше тащить не могла! Слышь, Дед Мороз, голова-то как?

- Ой… Можно я щас к тебе приеду? А, Снегурочка?

- Ехай! Только есть нечего...

Всё-таки соскрести себя с кровати и направить на кухню мне удалось. Значит, и правда, всё хорошо. Да я, оказывается, запасливая мышка-норушка! Пачка сухариков и баночка фасоли – на месте. Остальное – детали. Сейчас будет салат под названием «Что-где плохо лежало»! А вот и Серёжка – «изрядно общипанный, но непобеждённый»!

- Сразу ляжешь или поешь чуть-чуть?

- М-м-м… щас…

- Ой, у меня есть настоящая «Арабика». Будешь?

В ответ – только благодарные собачьи глаза. О’кей, иду за туркой. Возвращаюсь и вижу, как Серёжка, скрючившись, сидит под ёлкой. Если учесть, что она ему где-то по пояс, ему там должно быть очень неудобно.

- Мужчина! А вы что под моей ёлкой делаете?

- Это… я тут… отдыхаю. Не сердись, Снегурочка! Спасибо тебе за праздник, за тепло. Добрая ты, хорошая такая! А в общем, с Новым годом! – Он достаёт из-за спины плюшевого далматинца и внезапно… целует меня. Совсем как-то не по-дружески целует, даже не по-дедморозовски, я бы сказала! Мысли все разом улетучиваются. Опешив, но стараясь удержать турку, я мямлю:

- А разве Деду Морозу положено?

- А Дед Мороз не человек, что ли? – кипятится Серёжка. - И потом ведь Новый год – всё возможно! Никогда не знаешь, где встретишь свою судьбу!