Таких женщин, как Екатерина Николаевна Зарубина, по всей России сотни тысяч. Они привыкли таскать тяжеленные сумки с вещами и продуктами, вставать в пять утра каждую неделю и стоять в огромных очередях перед окошком передач. Все дело в том, что муж Екатерины вот уже полтора года сидит в следственном изоляторе и ждет решения суда.

Мы познакомились совершенно случайно на железнодорожной платформе «Товарная» в Москве. Эта хрупкая женщина, на вид лет пятидесяти, уверенно тащила огромные сумки по длинной  лестнице.

-Давайте помогу вам, - предложил я.

-Ой, спасибо большое, - откликнулась она и передала мне одну из двух сумок. Сумка была набита продуктами под «завязку».

-Много же у вас еды, - улыбнулся я, закидывая сумку на плечо.

-Это не для себя... - как-то грустно сказала она и продолжила через некоторое время, будто не в силах скрывать, куда же она везет столько еды, - это в тюрьму, для мужа.

Они познакомились в университете, учились на одном факультете, только на разных курсах. Она – коренная москвичка, он приехал покорять Москву из Краснодара. Молодая студентка Катя сразу понравилась провинциальному юноше, но оказывать знаки внимания у него не было никакой возможности. Так они и проучились вместе пять лет и остались просто друзьями. Дима после окончания университета уехал обратно в Краснодар и работал там по специальности, Катя же трудилась в Москве, жила с родителями и успешно продвигалась по карьерной лестнице.

Встретились они снова спустя пять лет, на встрече выпускников. Как оказалось, Дмитрий через год после окончания университета, в 1994 году перебрался в Москву. После встречи они стали общаться чаще и спустя год поженились. Катя продолжала работать по специальности, Дима вынашивал планы об открытии собственного бизнеса. Это удалось вскоре осуществить – Дмитрий открыл собственное агентство недвижимости. И вроде бы все наладилось. «Нет, - сразу поправляет себя Екатерина, - мы не жили роскошно, не ходили по дорогим ресторанам и не отдыхали на дорогих курортах. Но все было как то.... стабильно что ли. Дима приходил домой и мог быть уверен, что я его накормлю».

К тому времени пара наконец-то задумалась о детях, и вскоре Екатерина родила Дмитрию сына, которого назвали Алешей, в честь дедушки по папиной линии. Отец сиял, а мать была счастлива.

Семейная идиллия прекратилась внезапно. Однажды домой позвонил следователь и попросил к телефону «Дмитрия Владимировича Зарубина».

-Знаешь, я сразу почувствовала, что что-то не так, - продолжила моя «попутчица», – чем дольше они разговаривали, тем страшнее становилось Димино лицо. Именно страшнее. В том плане, что он действительно испугался.

         Взволнованная жена сразу потребовала от мужа объяснений, но он заверил ее, что все нормально. Оказалось совсем не нормально. Сначала были бесконечные допросы по шесть-восемь часов в день, затем начались обыски в квартире и на фирме Дмитрия, а потом ему было предъявлено обвинение по статье «Мошенничество».

         Подробности Екатерина всегда опускала, сколько бы ее не спрашивай об этом, сказала лишь, что через некоторое время выяснилось, что Диму просто подставили компаньоны. Только для любящей жены и матери несовершеннолетнего сына это было уже неважно.

         И вот уже полтора года Дмитрий дожидается решения по своему делу в одном из Следственных изоляторов Москвы.

         Кате пришлось от многого отказаться – продать машину, чтобы нанять адвоката, обменять квартиру на более маленькую, чтобы как – то прокормить себя, сына и мужа, но самое главное – ей пришлось сменить любимую работу, чтобы была возможность возить мужу передачи и ездить на суды.

-Для меня время как будто остановилось. Теперь я не уверена даже в том, что смогу  в следующий раз сделать мужу продуктовую передачу. Одна «вольная», - Екатерина переходит на тюремный жаргон, - обходится примерно в 7-10 тысяч рублей в месяц. Каждый раз пишу Диме, чтобы был поэкономней, хотя, наверное, это сложно – там ведь свои законы.

         Письма – это то, на что нет в тюрьме ограничений. Пиши хоть каждый день. Катя так и делает: ежедневно отправляет мужу «смс-ки по почте» - 2-3 строчки о том, как прошел их с сыном день. Любая весточка с воли для заключенных огромная радость.

-О делах я обычно не пишу – все письма читают. Для этого к нему ходит адвокат, чтобы они говорили о делах. Мне это и не надо. Если уж что-то совсем срочное, то могу спросить у него об этом на свидании или когда он звонит.

         Екатерина ходит на свидания регулярно – два раза в месяц, больше не положено. Общаются через стекло, по телефону. Я думал такое только в кино бывает.

-Это очень сложно, когда видишь человека и не можешь до него дотронуться. Ты бы видел эти стекла, - улыбается она и на глазах появляются слезы, - они все в  губной помаде и отпечатках от мокрых от волнения ладоней.

         За этим рассказом мы дошли до территории СИЗО. Приземистое трех этажное здание с маленькими круглыми окошками, через которые еле-еле проникал дневной свет, было окружено высоким четырехметровым забором, который «украшала» колючая проволока. У маленькой пристройки толпилось огромное количество народу.

-Вот мы и дошли, спасибо тебе, - поблагодарила она, -  люди обычно смотрят на меня как на сумасшедшего шопоголика, скупившего полмагазина, а помочь решается не каждый. Хотя сумки действительно тяжело одной тащить.

-А как же друзья?

-Друзья есть тогда, когда у тебя все хорошо. Как только с Димой случилась беда, многие от меня отвернулись. Остались лишь самые преданные люди, которым ты действительно небезразличен. Это даже хорошо. Ты просто в один прекрасный момент понимаешь, кто настоящий друг, а кто -... Я еще почему работу сменила – за спиной стали «шушукаться», отношение изменилось, коллеги поставили клеймо: «жена преступника – плохой человек». А на новой работе  никто ничего не знает и, соответственно, никто тебя не трогает. Это сейчас очень важно для меня – чтобы никто не мешал. Я продавщицей в газетном киоске работаю, - неожиданно добавляет она, - а вообще по образованию – инженер – технолог.

         Мы стоим в очереди, и я продолжаю наблюдать за людьми. К Екатерине подходит молодой человек и что-то спрашивает, очевидно, оказался здесь впервые. Катя оставляет меня с сумками и идет вместе с ним в толпу, показывает на какие-то объявления, бланки. Через минуту к их беседе присоединяется еще одна женщина, стоящая в очереди. Вместе с Екатериной они начинают что-то объяснять, а потом дают ему бумагу и ручку. Здесь так принято – если спрашивают, надо обязательно ответить, помочь, чем возможно. У Кати в сумке всегда лежит запасная ручка и бумага – никогда не знаешь, что за заявление придется написать, чтобы передать мужу лекарства либо лишнюю пару обуви.

         Делающие передачу впервые сидят на скамейке и в срочном порядке пересыпают крупы, чай, кофе в прозрачные пакеты, вынимают шоколад из оберток. Не знали, что так надо. Благо здесь есть кому помочь.

-Мы с сыном обычно делаем это заранее, чтобы людей не задерживать. Встаем в 4 утра и все упаковываем. Ему больше всего нравится конфеты и шоколад разворачивать.

         Женщины на скамейке разворачивают не шоколад, а пересыпают сигареты. Сигареты и чай там самый ходовой «товар».

-Это сегодня я поздно приехала, выходной, - продолжила Катя, - а обычно к восьми утра уже стою у окошка. Передам – и на работу. А что делать? Устаешь жутко, но в моей ситуацией выбирать не приходится.

         В общей сложности мы простояли в очереди около двух часов. За это время трем женщинам отказали в свидании с родственниками – слишком поздно пришли. Они тяжело вздохнули, но слезы сдержали. Здесь нельзя плакать, а нужно просто принять ситуацию и бороться с ней. За все время, проведенное в очередях, Катя ни разу не видела слез на лицах пришедших сюда – они всё выплакали дома, в подушку, или вовсе разучились плакать, как она сама, например.

         Передав все продукты, мы вышли на улицу и стали прощаться:

-Катя, у меня к вам один вопрос, - окликнул я ее, - вы же уже немолодая, откуда вы берете силы?

Она улыбнулась и ответила:

-Мне всего 38 лет, у меня еще пол жизни впереди!

         А я подумал, что ей все 50. Вот что горе делает с людьми.