Зеркала не спят, и потому ночь - лучшее время для того, чтобы думать. И вспоминать. И ещё грустить, конечно. Никому нет дела до зеркал. Никто, ни один человек, отражавшийся мной, никогда не задумался, что перед ним. Нет, людей не интересует, какой я формы, их взгляды лишь вскользь проходят по моей уже не нарядной раме. Давно ли меня сделали? Отчего я потускнело в нескольких местах? Откуда это чёрное пятно внизу? Ни трещинка, ни царапинка, ни красота моей ещё довольно гладкой поверхности не интересует их...
Люди тщеславны, они смотрят в меня, а видят лишь своё отражение. Они оценивают каждую вещь только по тому, нравится ли она, подходит ли она им. Они смотрят на других людей и стараются увидеть только себя...
99 лет. 99 лет отражений, 99 лет зеркального рабства. Сотни, тысячи, миллионы пустых лиц, занятых своими мыслями и мечтами. От первого сосредоточенного лица зеркальных дел мастера, старательно обрабатывающего мои края, полирующего мою стеклянную поверхность, тщательно подгоняющего раму... Для него зеркала - работа, набор материалов, требующих сборки. Бездушный, механический труд. До вечно раздражённых, некрасивых лиц жителей этого дешёвого отеля, обругивающих меня по утрам... Я помню мягкое мерцание свечей и уже привыкло к безжалостному свету электрических ламп. Я видело полные надежды лица молодых девушек и испуганные лица юных солдат. Полезный предмет, намного переживший своего создателя.
На самом деле, люди боятся зеркал. Мы слишком правдивы, мы слишком безжалостны. Мы бесстрастны. Нас завешивают чёрными тканями на похоронах... Осколки зеркала спешно выкидывают, стараясь не смотреть, не отражаться... Люди не понимают: зеркала настолько идеальны, что даже разбившись остаются собой.
...На улице начался дождь. Сильный ливень порывами ветра распахнул окно, разметал засаленные занавески, и стало видно деревья, уже давно скинувшие свои листья. Одинокая фигура спокойно шла по пустой улице, старательно обходя первые лужи. Накинутый по случаю дождя капюшон чёрного плаща не давал разглядеть лицо. В такой час редко увидишь бодрствующего человека. Может быть, он тоже любит дождь?
* * *
Фигура приблизилась к гостеприимно открытому ветром окну и легко вспрыгнула на подоконник. Это была молодая девушка. Красные волосы тяжёлой волной упали на откинутый капюшон, руки в бархатных перчатках отряхнули капли с плаща. Она осмотрелась. Комната оказалась ещё более неуютной, чем выглядела с фасада. Грязная доломанная мебель, прогнивающий потолок, давно выцветшие обои, клубы пыли и паутина по углам. И старинное зеркало в потемневшей серебряной раме, невесть как оказавшееся в этом забытом богом и людьми отеле. Девушка подошла к зеркалу, провела пальцами по раме, нежно погладила старые царапинки стекла. "Как ты прекрасно!" - выдохнула она. И появившаяся улыбка обнажила острые клыки под верхней губой...
* * *
Эта девушка! Она так красива и так добра ко мне! Она прикасается ко мне, она меня ВИДИТ! Человек улыбается, глядя НА меня, а не на своё отражение во мне! Я так благодарно ей, единственной, увидевшей в зеркале само зеркало! Как жаль, что я не могу отблагодарить, показав её отражение... Как жаль, что у меня нет глаз, как у иконы, иначе я могло бы заплакать от счастья...
* * *
...Первые лучи восходящего солнца проникли в грязную комнату, прошлись по пыльным шкафам, тронули диван, привычно упали на старые обои. За окнами сверкали лужи, над мокрыми деревьями загорались маленькие радуги. Ещё неяркий свет заполнил комнату, с удовольствием отразился в гладком зеркале в сверкающей серебряной раме, наполнил теплом лепестки белой розы, лежащей на нём. Из-за плотно прикрытой двери солнце не могло проникнуть в соседнюю комнату, где на посеревших от старости ветхих простынях алели капли уже запёкшейся крови безнадёжно мёртвого бедняка-постояльца...
