Очередной университетский проект был посвящен теме предстоящего юбилея - победе над фашизмом. К сожалею, в моей семье, свидетелей самих военных действий уже нет давно в живых. Их жизни унесла война. Но тыл - точно такая же часть войны, как и сама арена военных действий. Моя бабушка рассказала мне как это было.
30 марта 1942 года приехали мы из Калинина (г. Тверь) в Челны, когда мне было четыре года, во время эвакуации. В 1941 он немцами был оккупирован. Ехали мы (мама-Лебедева Августа Петровна, брат - Владимир, старше меня на два года, и я) до Набережных Челнов целый месяц в товарных вагонах, подолгу стояли в тупиках, пока пути не освободят ждали. В этих же самых вагонах ехали и эвакуированные из Ленинграда, были среди них и тифозные. Тогда-то мама и Володька заболели тифом. Маму вылечили, она выкарабкалась, а Володька слабенький был, умер.
В Челнах жили мы на Центральной улице. Помимо нас в тесной квартирке еще три семьи жили. Помню женщина с нами жила, в местном морге работа, тоже ленинградская. Из Калинина мы ничего не взяли, всё там бросили, когда эвакуация началась, приехали, на троих, с одной плетеной корзиночкой вещей – вот и весь наш багаж был.
В Челнах-то всего пять улиц тогда было – Красная, Красноармейская, Полевая, Набережная и Центральная. Улицы были ровненькие, чистенькие, у каждого дома был свой полисадничек ( люди и сирень, и акацию сажали). А из производства: «Красная Заря», затон, Элеватор – вот, собственно, и всё челнинское производство! Помню еще большой Собор был, красивый, но его разрушили и стали ткать там мешковину.
Мама работала на «Красной Заре». Катала валенки, корзины плела, тапочки делали.
Ещё мама была заведующей бондарного цеха в Бекляни – делали заготовки бочек для рыбы. Бригада у неё была из слепых и глухих. Все здоровые на фронт тогда отправлялись.
Был военкомат на Полевой: по одну сторону парк, по другую- школа им. Демитрова в бараках. За парком была нефтебаза, вот там и дали в войну комнатку в бараке – он у нефтебазы один всего стоял.
Голод был страшный в то время. Каждый выживал, как кто мог Норма хлеба, которую маме давали, была 400 грамм в день, поэтому дедушка часто увозил меня в деревню Никошновка (за Биклянью, территория нынешнего аэропорта «Бегишево»). Помню, как-то дедушка меня забрал (он вообще маме часто говорил, что заберет меня насовсем, потому что у них то в деревне и молоко и картошка были, а у мамы всего 400 грамм хлеба на день на всех нас). На второй день скучать по маме страшно начала – на окошке стояла, ждала её, высматривала. Не шла, работала ведь, так я, девчонка пяти-шести лет, сутра ушла из избы и пошла пешком до Челнов, а это без малого 25 км. И доходила ведь! Целый день шла, но доходила!
На Элеваторной горе крахмальный завод был. Там картошку принимали и из неё, по технологии, крахмал делали для нужд фронта. Была там большая бочка металлическая, которая до красна разогревалась, брала я крахмал, разводила его и пекла на этой бочке блинчики крахмальные. А куда деваться – кушать хотелось… А в сушилке, там же, дядя Ваня работал. Так он в ведре сварит картошки, разомнет ее, обваляет в крахмале и булочки испечёт. Они пока горячие - вкусные были, а когда остывали, как камень становились, хоть топором руби!
Помню «хитрый рыночек» на Центральной. На месте Лесоцеха, где теперь дачи и огороды, были заливные луга – рос дикий лук. Мы, девчушки, ходили на эти луга за этим самым луком, собирали, и с торговками с хитрого рыночка делали обмен на сосновую серу. Да, в то время и это продавали даже. И на Элеваторе хитрый рыночек такой же был, рядом с пристанью. Торговля там шла. Мальчишки хитростью, а иногда и ловкостью рук, выманивали лепешки разные – нас подкармливали.
В 46-ом пришло извещение об отце, что он без вести пропал в Новгородской области. До сих пор не знаю, где его могила. Помню его, помню, как на руках держал, но вот лица не помню…
А в 46-ом уже мама была награждена медалью «Труженик тыла» 41-45 годов.
Ну победу ждали, конечно…Все ждали. И мы, детишки, тоже ждали. И дождались.
