Жил-был человек, который ничего не умел. То есть абсолютно ничего. Надо бы вскопать огород, а этот человек не знает ничего об этом слове. Надо бы утеплить жилище с приходом осени, но человек всё ещё спит там, где придётся. Да и понятия об осени у него нет. И было у этого человека только одно – ребёнок.
Ребёнок, об этом и говорить не приходится, ничего не умел. Хотя нет, одно он умел точно: как и любой другой ребёнок, он задавал вопросы. То есть, слишком много вопросов. И вот однажды отправились человек с ребёнком в путь. То есть, почему однажды: выправлялись в путь они каждый световой день, иначе умерли бы с голоду.
Так вот, шли человек с ребёнком лесами и лесами, лесами и лесами. Честно сказать, полей тогда сильно не было: зачем, если человек не умел ничего садить на них? Сосны, берёзы, клёны, папоротники, но больше, конечно, мхов – и видят человек с ребёнком среди этих зарослей водоём. То была красивая река, которую потом умелые люди назовут Вячей. Но пока человек был отнюдь не умелым, скорее, смелым, что ни одно и то же, согласитесь. Но вернёмся к реке, по берегам которой лежали сотни срубленных деревьев явно для чьих-то целей. Хотя сосчитать их наши с вами герои вряд ли смогли, но они догадывались – никак не меньше сотни уж точно.
Позже человек с ребёнком увидели, что валит эти деревья некто иной, а не человек – ни кто иной, как сам бобёр. То есть, я сомневаюсь, что люди-«неумеки» знали о жизни этого бобра, но, во всяком случае, они предположили (а вместе с ними и мы), что это не слон и не человек-паук.
- А зачем он это делает? – вспомнил своё единственное мастерство ребёнок.
- Глупый зверь! – ответил ребёнку односоставным предложением человек, как, в общем-то, и подобает взрослому в данном случае, чтобы всё получилось коротко и ясно.
То есть, человек-«неумека», надо полагать, не мог изучать синтаксис и пунктуацию русского языка, но он, не сомневаюсь в этом, осознанно отвечал коротко и ясно. И только человек ответил ребёнку на его вопрос, как справа от вопроса начал вырисовываться ещё один, такой же равнозначный по ответу: в семи метрах шестидесяти восьми сантиметрах пробежал от людей-«неумек» лось.
Грациозно стукнуло копытное копытцем по кремневой породе камня, да так умело, что искра упала аккурат на высохшую кору то ли ели, то ли дерева. Разразился огонь. А люди стояли: тушить пожар (в данном случае ещё огонёк), по всем правилам жанра, они не должны. То есть, они попросту этого и не умели.
- А зачем он это сделал? – спросил ребёнок.
- Глупый зверь! – умно ответил человек.
Люди-«неумеки» пошли дальше, огонь, кстати, - за ними. И вышли люди на поляну, где полным полно ягод. Ими можно запросто подкрепиться людям, голодавшим третьи сутки. То есть, о ягодах надо бы говорить в прошедшем времени, потому как на поле проходит не то вой, не то бой: стадо мамонтов боролось со стадом мамонтов.
- А зачем они это делают? – вполне логично спросил ребёнок.
- Глупое зверьё! – вполне прогнозируемо ответил человек.
Огонь и здесь настиг людей. Хотя они и были неумеками, но спасались от смерти отлично. Чего не скажешь о мамонтах: те так устали в борьбе, что спасаться от огня уже было некогда и некуда. А люди позже вернулись на поляну. Ещё бы! Кому не хочется после такого слюновыделительного запаха испробовать то, от чего этот самый запах исходил? Человек взял зубы в рот и оторвал кусок мяса от туши. Ребёнку ничего не оставалось, как повторить за человеком. Шашлык – штука вкусная всё-таки. То есть, после трёх голодных дней, я так думаю, людям-«неумекам» было всё равно, что у них на обед, завтрак и ужин.
- А зачем мы это делаем? – послышался глупый вопрос.
- Глупое зверьё! – послышался сквозь обоюдное чавканье ответ.
