Я постучался в дверь. Никто не открыл. Я еще раз постучался. Снова тишина. Я толкнул дверь — не заперто. Я осмелился войти. Ни звука. Полная тишина. Кругом потемки, только на кухне горит свет. Я иду туда.
Он сидит за столом, накрытом потертой клеенкой, в окружении тарелок и початых бутылок с вином и водкой. Несколько бутылок валяются на грязном полу. В насквозь прокуренном воздухе не различить никаких запахов.
Он поднимает на меня глаза и усмехается:
— А, это ты... Не думал, что пожалуешь...
— Почему?
— Почему? — переспрашивает Он, уставившись куда-то мимо меня. — Ты же отрекся от Меня.
— Я пришел попросить у тебя прощения.
— Да? — он смотрит мне в глаза. — Что же ты тогда произносишь Имя Мое с маленькой буквы?
— Я пришел попросить у Тебя прощения, — поправляюсь я.
Он удовлетворенно кивает и длинные волосы с проседью падают Ему на лицо. Он откидывает их назад, достает из кармана Своих джинсовых штанов зажигалку, берет из пачки, лежащей на столе, сигарету и закуривает.
— Что ж, это искренне. Ты прощен, — говорит Он мне и спокойно указывает на табуретку, стоящую у окна: — Садись.
Я благодарю Его, с трудом пробираюсь к табуретке, пытаясь не запнуться за валяющиеся бутылки и консервные банки, и усаживаюсь. Первая мысль: я не ожидал застать Его в таком состоянии.
С минуту мы молчим. Он курит и смотрит на меня. В Его глазах нет ни упрека, ни осуждения. Значит, Он все-таки не изменился. Я не знаю, с чего начать.
— Тебе, наверно, странно видеть все это? — спрашивает Он, туша окурок в банке из-под тушенки.
— Честно говоря, да, — признался я. — Мне казалось...
— Плевать на то, что тебе казалось! — резко прерывает меня Он.
Я думал, Он вспылит, но Он сдержался и продолжил:
— Вам вечно что-то кажется. То вам кажется, что все хорошо, то вам кажется, что все плохо... То вам кажется, что нужно повоевать, то вам кажется, что война — это глупость. А главного вы не видите, понимаешь?
Я не знаю, что ответить. Когда родители ругают ребенка — их можно понять, поскольку дитя их ходит в школу, общается со сверстниками, короче говоря, испытывает различные влияния, в том числе и пагубные, и родители не могут контролировать всю его жизнь... Но когда Бог, создавший этот мир, критикует Свое же творение, полностью Ему подчиненное — как тут можно реагировать? Не демонстрирует ли Он свою слабость и беспомощность?
— Нет, не демонстрирую, — отвечает Он, читая мои мысли. — Я оказал человечеству большую услугу, создав его саморазвивающимся образованием — и в этом была Моя сила. Ты бы знал, какую пришлось провернуть громадную работу, чтобы суметь предоставить вам свободу выбора! А вы просто наплевали на нее в итоге! И что же получилось?
— Слишком много дерьма, за которое никто не отвечает, — говорю я.
— Вот-вот, — соглашается Он. — Вам опять кажется, что за него никто не отвечает. Или вы прикрываетесь Моим Именем как фиговым листком, чтобы оправдать все свои действия и бездействия. Или еще своих божков придумываете, позорище! С распятием придумали какую-то... Это же надо — бог на кресте. И полмира им на лопатки уложили. Уж лучше бы вы изобразили своего бога бесшабашно пьяным, вот как Я сейчас...
— А зачем Ты пьешь?
Он ничего не ответил, помолчал, потом предложил мне выпить. Я счел неудобным отказываться. И вот Он наливает мне вина.
— За что выпьем? — спрашиваю я.
— Ну, раз ты пришел, давай за тебя и выпьем, — отвечает Он.
Мы чокаемся. Вино мне понравилось.
— Наливай еще, — предлагает Он.
Я говорю, что выпью попозже. Он не возражает.
— А пью Я, — наконец отвечает Он, заедая вино соленым огурцом, — пью Я исключительно из-за того, что все очень плохо кругом. И в первую очередь на вашей грешной Земле. Теперь она уже не Моя, а именно ваша. Как Я уже сказал, Я очень разочаровался в людях. Я, конечно, предполагал, что все может обернуться не самым лучшим образом, но вы просто достали Меня своими деяниями! Нарожали дегенератов, воспитали целые поколения подонков, обратили ценности в золото, а что дальше будет — об этом вы предпочли не думать вовсе. И Господь Бог опять виноват! А философы ваши? Либо приспособленцы и лизоблюды, которых лишь бы президентик по голове погладил и конфетку в рот положил, либо недоумки, занятые парением в небесах. Не понимают они, что в небеса им пока рано. В небесах — Я, а вы пока в своей земной жизни разберитесь. На что философия человеку? Чтобы сделать жизнь лучше!
— А как же религия?
— С выдуманными богами? Нет, лучше уж философия. А еще лучше — чтобы вообще никакой философии не было. Хотя знаешь, насчет религии еще скажу: раньше вы хоть пытались уподобиться своим вымышленным богам, возвыситься, а теперь... Вы даже свои здоровые инстинкты подавили... Вы не можете жить как люди, вы не можете жить как животные. И непонятно поэтому, чего от вас ждать...
— И поэтому Ты решил самоустраниться от дел и оставить нас?
— Отнюдь.
— Почему же Ты сидишь здесь и пьешь?
— Хочу и пью. Возьму вот и уничтожу вас всех! Надоели вы Мне. Что-нибудь хорошее изобретут — и тут же сто гадостей в отместку придумают. Я вам уже столько предупреждений посылал, все пытаюсь до вас достучаться... И как об стенку горох. Вы не понимаете. Вы уже не можете понять, чего сами хотите. Хотите жить — так живите нормально, так ведь нет — вы себя каждодневно убиваете. Или если не себя, то других людей, время, желания... Хотите умереть — умрите. Нет, вы начинаете лепить свое жалкое состояние, слово даже придумали для него — «убогое». Вот где у вас Богу место... Это тебе один из примеров деградации — слово «убогий» значит слабый, больной, ненужный... Конечно: сами создаете таких «убогих», а Господь будь добр, пригрей их у Себя, приголубь. Ладно, давай-ка еще выпьем.
Мы выпили. Он снова закурил.
— Что-то Я много всего наговорил, а о тебе забыл совсем. Что тебя привело ко Мне? Чего-то тебе от Меня нужно.
— Мне плохо, — начинаю я. — Понимаешь, я ведь тоже устал от всего. Меня тошнит от жизни. Я - нормальный мужик, все у меня на месте, но никак не могу себя взять в руки: все тяжело, ничего не хочется делать. Я боюсь других, даже не боюсь, а просто мне противно, гадко, мерзко все это мелочное копание в деньгах, все эти склоки, пакости, беготня... Где же настоящая жизнь? В чем она проявляется? Сейчас я чувствую себя как старик...
Он внимательно слушал меня и курил. Когда я закончил, Он тряхнул головой, хлопнул себя ладонями по коленям, встал со стула и начал расхаживать по кухне, пиная пустые бутылки и наставляя меня вслух:
— Вот давай Я тебе сейчас дам хорошую квартиру, машину, красивую женщину и три тысячи долларов ежемесячного дохода — и ты заговоришь совсем по-другому. Только мир от этого не изменится, понимаешь? А ты заплывешь жиром и тебе будет на все на-пле-вать. Ты станешь дураком. Устраивает тебя такая участь?
— Нет, — отвечаю я.
— Тогда живи и мучайся. Выбор у тебя только такой: либо стать порядочным идиотом, либо жить в мучениях, осознавая все несовершенство мира. И только тогда мучения перестанут быть мучениями. При этом ты можешь либо действовать, либо сидеть в ожидании конца. И то и другое люди всегда смогут понять и оправдать. Знаешь, на самом деле ты пришел ко Мне зря. Я вряд ли чем-то могу тебе помочь. Единственное, что могу сказать, — живи сам и давай жизнь другим. Это очень просто, но для вас это почему-то слишком сложно. Потому что вы нездоровы. Вы — больны. Вам больно. Каждому больно по-своему. Поэтому вам трудно жить и еще труднее давать жизнь другим. Как вам излечиться? Главное, самим захотеть. Ведь вы не хотите. Или вы хотите все сразу, одним махом излечиться. Такого не бывает... А вообще, мой тебе совет — попробуй сначала излечить себя сам. И тогда, может быть, благодаря тебе весь мир излечится. Или ты, как здоровый человек, будешь воспринимать и мир, и всех остальных людей по-здоровому. И уже от этого они станут чуточку здоровее... Ты главное поменьше думай и побольше будь. Просто БУДЬ. Если ты будешь, другие тоже будут. И забудь о якобы вечном одиночестве человека — нет его, оно придумано. Понимаешь? А теперь давай-ка еще выпьем...
Он не успел взять бутылку, как вдруг в коридоре послышался какой-то шорох и шум, а затем громкие шаги раздались в комнате. Через несколько секунд на кухню вошли три человека в камуфляжной форме с автоматами. Один из них направил дуло своего оружия на Него и сказал:
— От имени всего прогрессивного человечества нам приказано Вас расстрелять!
Он посмотрел на меня, усмехнулся, взял бутылку, налил вина, выпил его залпом, потом поставил стакан на стол, сложил руки на коленях и невозмутимо взглянул на своего палача:
— Я знал, что вы придете. Стреляйте, только не троньте моего гостя.
Я чувствовал, как на глаза у меня наворачивались слезы, но не в силах был произнести ни слова и сидел словно приклеенный к стулу, не имея возможности пошевелиться. Наверно, Он специально так устроил.
Человек с автоматом встал прямо перед Ним, загородив своей спиной Его лицо. Я услышал выстрел. Перед глазами у меня все поплыло и я потерял сознание.
Очнулся я на больничной койке. Врачи сообщили, что у меня шок. Меня накачали какими-то таблетками, отчего я долго не мог соображать. Кажется, я начал сходить с ума... Тогда я взял этот листок бумаги и начал записывать все, что произошло.
Собственно, на этом повествование мое заканчивается. Я не знаю, что со мной будет дальше. Наверно, меня выпишут и я попытаюсь жить так, как Он мне велел... Ведь теперь у меня никого нет. Слезы опять подступают к горлу... Зачем они Его убили? Ведь Он не сделал им ничего плохого... Неужели за это и положено убивать? Они убили Его. Но ведь Он же не умер, ведь не умер? Скажите мне... Он же Бог — значит, он не может умереть, правда?
