Ритка же считала иначе. В ее сердце жила мечта, нарядная и сладкая, как праздничный торт с розочками. Она мечтала о богатом муже. Впрочем, в то время богатство было понятием относительным. Владелец "упакованной" трехкомнатной квартиры и новеньких блестящих "Жигулей" считался, как минимум, Крезом. Через год именно такому Ритка надевала на палец обручальное кольцо. Молодой был не молод. И выглядел он далеко не сказочным принцем. Риткина мама называла нового зятя карикатурным злодеем и всю церемонию бракосочетания плакала тихонько за спинами свидетелей. Она считала Андрея Петровича негодяем и имела на то все основания. Столько лет ведь дружила она с его женой. Да вот померла та в страшных муках. И пришли они вместе с Риткой покойную в последний путь проводить. Андрей Петрович, утирая красные совиные глаза, принял соболезнования, посмотрел на Ритку, и... И сразу после поминок уговорился с девчонкой о завтрашней встрече.
Короче говоря, двадцатилетняя Ритка, перешагнув через родительские запреты, стала женой пятидесятидвухлетнего Андрея Петровича и переехала в его огромную квартиру на Аллее Героев. Дни неработающей и неучащейся Ритки наполнились новым смыслом. Она изучала незнакомую обстановку со множеством красивых вещей, готовила что-нибудь вкусненькое и торчала у зеркала, примеряя новые тряпки. Вечером приходил с работы муж. Они ужинали и садились смотреть видик. Часов в одиннадцать Андрей Петрович решительно менял кассету. Вместо смешного Стива Мартина на экране появлялись голые девицы с силиконовыми бюстами и огромные мужики "в полной боевой готовности". Андрей Петрович начинал громко сопеть и волок Ритку в постель. Так и занимались любовью вприглядку. А в другой раз включал музыку, раздевал жену и просил потанцевать голой. Сам же, разложив свое грузное тело на подушках, занимался самообслуживанием. По-другому у него не получалось.
Ритка закрывала глаза на причуды мужа. Все это даже забавляло ее. И потом она знала, что завтра, только ее благоверный отправится по своим торговым делам, она включит на кухне свет и раздернет шторы. Это будет сигналом. Через пару минут раздастся нетерпеливый звонок, она распахнет халатик и откроет Вадиму дверь...
Так продолжалось три года. Андрей Петрович оставил государственную службу и ударился в бизнес. Дела шли прекрасно. Одно его беспокоило – Ритка. Стал он замечать что-то странное. Все чаще отказывает ему жена в ласках, все реже получаются у них тихие, задушевные беседы, не радуют супругу и дорогие подарки. Думает она о чем-то, часами из комнаты не выходит. Нет, разумеется, Андрей Петрович понимал, что в постели он далеко не орел, и мысли о возможном любовнике его все же терзали.
Вскоре все разрешилось само собой. Ритка и Вадим после бурных ласк вместе плескались в душе, когда вернулся домой за какими-то бумагами Андрей Петрович. Он ничего не сказал ошалевшей Ритке, не кинулся с кулаками на растерявшегося голого Семенова, он просто рухнул в кресло и уставился в одну точку. А опомнившаяся Ритка, не зная, как прервать затянувшуюся паузу, устроила грандиозную истерику. Она что-то кричала про сломанную жизнь, называла мужа самыми распоследними словами и швыряла в сумку свои вещи. Когда Ритка была уже у порога и собиралась, сказав еще что-нибудь особенно ядовитое, хлопнуть дверью, Андрей Петрович, тяжело встав с кресла, подошел к жене и упал на колени. Он обхватил ее ноги и умолял, умолял, умолял остаться. Она осталась. Семенов ушел. Весь вечер, чувствуя угрызения совести, Ритка ласкала мужа. А он лежал как деревянный, и только слезы катились, только слезы...
Ночью Ритка вызвала неотложку. У Андрея Петровича случился удар. Перепуганная Ритка проводила мужа в больницу. А через пару месяцев услышала окончательный приговор: паралитик, инвалид.
Если вы когда-нибудь прозрачным осенним днем решите прогуляться по центральной набережной и встретите в тихой аллее красивую пару, толкающую впереди себя инвалидную коляску, загляните в глаза старику, сидящему в ней, и знайте... Впрочем, вы уже все знаете!
